Menu:

ЖУРНАЛ "ПРАВОСЛАВНАЯ СЕМЬЯ"

2009 год, Выпуск 13

Наше достояние.

 

исповедник, врач, ученый



       Русская православная церковь прославлена тысячами святых. Преподобные и угодники Божии, как яркие светильники, горят столетиями, освещая путь к вере поколениям христиан. Подвиги мучеников, исповедников укрепляют веру, молитвы к ним поддерживают малодушных, помогают выстоять в невзгодах. Трагическая история России двадцатого столетия открыла сотни новых имен тех, кто в годы жесточайших гонений не предал веры. Нам, из благополучного времени, когда открываются множество новых храмов и гонения на христиан кажутся чем-то далеким, почти невероятным, порой трудно оценить меру подвига тех, кто пронес крест исповедничества вопреки безбожной власти. Нелегко бывает понять, что требовалось немалое мужество, чтобы просто перекреститься, сходить в храм, держать в доме иконы. Подвиг публичного исповедания веры всю жизнь, невзирая на гонения, реальную угрозу жизни, ссылки и тюрьму кажется почти невозможным. А если этот подвиг нес человек, получивший сталинскую премию за крупный медицинский труд? Трудно поверить, но этот человек держал в операционной икону и молился перед операцией в то время, когда только за ношение нательного крестика можно было попасть в лагерь. Валентин Феликсович Войно- Ясенецкий, автор знаменитых Очерков гнойной хирургии», учебников, по которым до сих пор учатся студенты-медики, виртуозный хирург, создавший свои уникальные методики операций. Он же святитель Лука, архиепископ Крымский и Симферопольский, человек невероятной судьбы.
       Святитель Лука прожил долгую жизнь. Господь наделил этого необыкновенного человека множеством талантов. В юности Войно-Ясенецкий был способным художником, окончил одновременно с гимназией Киевскую художественную школу, получил премию за серию эскизов. «Но во время вступительных экзаменов мной овладело тяжелое раздумье о том, правильно ли я поступаю. Я... обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей», — напишет в автобиографии святитель Лука, спустя много лет. И усмотрит в этом особый божий промысел: «Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии». Медицинский факультет окончен с отличием, открыта дорога в науку, но Валентин избирает тяжелый труд земского врача. В это же время любимейшим чтением стало Евангелие. Господь настойчиво звал молодого человека на служение Ему. Конечно, способный, много работающий врач и не думал, что станет епископом. У него семья, дети, огромное число больных, выходят первые научные труды. Задуман и капитальный труд по гнойной хирургии. Святитель пишет: «У меня появилась крайне странная неотвязная мысль: «Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа»».
       Революционную смуту семья переживала в Ташкенте, где Войно-Ясенецкий был главврачом городской больницы. В октябре 1919 года пришло огромное горе — умерла жена. Он остался с четырьмя детьми, старшему двенадцать, младшему — шесть. В ночь он сам читал Псалтирь над гробом жены. И вдруг слова сто двенадцатого псалма потрясли до глубины сердца: «Ибо я с совершенной несомненностью воспринял их, как слова самого Бога, обращенные ко мне: неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях». Будущий святитель принял эти слова как несомненный знак особого Божьего попечения о нем и детях. Без малейшего сомнения он решил, что речь идет об операционной сестре Софии Велецкой. Она с радостью согласилась и в течение многих лет, как мать, заботилась о детях Войно-Ясенецкого. Молитва занимала всё большее место в жизни Валентина Феликсовича. Главный врач Ташкентской городской больницы сосредоточенно молился, прежде чем приступить к операции, перед иконой Богородицы, которая всегда висела в операционной. Попытки властей снять икону встречали серьезный отпор. Войно-Ясенецкий однажды заявил, что отказывается вернуться в больницу, если икону не возвратят. На следующий день икона висела на месте. Всю жизнь ему была присуща необыкновенная твердость, абсолютная бескомпромиссность во всём, что касалось самого важного в жизни — веры и медицины.
       В феврале 1921 года студенты и преподаватели Ташкентского университета испытали настоящий шок. Профессор Войно- Ясенецкий появился на лекциях в иерейском облачении. Так же, с крестом на груди и в рясе, он пришел в больницу. Принимал больных, консультировал трудные случаи, только в операционную пошел в белом халате. Священнического облачения он не снимал до конца жизни, в любом месте и при любых обстоятельствах. Через два года он был пострижен в монахи с именем Лука, и 31 мая 1923 года посвящен в сан епископа. А через две недели — первый арест. В автобиографии он пишет: «Так положено было начало одиннадцати годам моих тюрем и ссылок». Из местной тюрьмы — в Москву, где его ждали суровые допросы, потом ссылка в Сибирь. Енисейск, Туруханск, наконец, в крохотное становище Плахино, в двухстах километрах от Полярного круга.
       Просто, обыденно, описывает святитель свое новое место жительства: «В Плахине часто бывают очень сильные морозы, и там не живут вороны и воробьи, потому что при таком холоде они могут замерзнуть на лету и камнем упасть на землю». Крестьяне встретили епископа со всевозможным почтением, именуя его «Ваше преосвященство». Святителя Луку поселили в лучшей из пяти изб, окнами в которой служили примороженные льдины, а возле порога на полу всегда лежал не таявший снег. Всю зиму прожил епископ в этих хоромах, после жаркого Ташкента. Для не очень молодого и не слишком крепкого здоровьем человека выжить в таких условиях было равносильно чуду. Он читал Евангелие местным жителям, крестил в крохотной избе, где даже не мог встать в полный рост. Святитель с добрым юмором вспоминает, как пытался сам себе готовить, не имея ни малейшего понятия о том, как это делается. Но впереди — больше года ссылки. Не раз, наверное, задумывался епископ, вернется ли он отсюда или суждена ему смерть в местах вечного холода.
       «Господь неожиданно послал мне избавление», — со смиренной благодарностью пишет он. В туруханской больнице потребность в чудо-хирурге, который умел избавлять от множества недугов, была огромна. Луку вернули особым распоряжением ОГПУ, разрешили работать, служить. Святитель твердо вел себя с властями, любил и жалел простых крестьян, служа им, чем только мог. Они же окружали его почтением и искренней любовью. К каждому выезду епископа подавались сани, покрытые ковром. ОГПушники скрипели зубами от злости, но Лука невозмутимо отвечал: «Запретите им это сами!».
       Никто не знал, как мужественный, сильный человек страдал, впадал в уныние, не видя конца ссылке. В далеком Ташкенте остались дети, духовные чада, работа, ухудшалось здоровье. Однажды, в долгой, со слезами, молитве, епископ возроптал на Господа: почему Он не посылает желанного освобождения? Чудо вразумило владыку: «И вдруг я увидел, что изображенный на иконе Иисус Христос резко отвернул Свой пречистый лик от меня». Но тут же Господь послал и милосердное утешение. В книге Апостол прочел Лука слова, обличавшие неразумие ропота и дававшие надежду на несомненное заступничество Божие. Спустя много лет в проповеди о молитве святитель Лука напишет: «Для того, чтобы Бог прошение наше принимал и исполнял, надо быть полным веры, быть чистыми, по настроенности своей надо быть подобными святым апостолам... Бог исполняет все прошения того, кто всем сердцем служит Ему и людям». Пожалуй, этими словами можно выразить главное в жизни святителя — служить Богу и людям.
       Не раз в своей многотрудной жизни епископ Лука получал явный ответ Господа на горячую молитву. Он научился смиренно принимать волю Божию, без ропота нести тяготы заключения, ссылки, тяжкого труда, болезней. В 1926 году владыка вернулся в Ташкент. Увы, вместо епископского служения его ждал разрушенный кафедральный собор и нестроения среди духовенства, вместо работы в госпитале — прием больных на дому. А вскоре и новый арест, ссылка в Архангельск. Вспоминая в дальнейшем это тяжелейшее в духовном отношении время, святитель Лука напишет: «Благодать Божия оставила меня...». Епископ оставил добровольно свое служение. Впоследствии он назовет это лишением разума. Последовало вразумление в виде тяжкой болезни, владыка практически ослеп на один глаз. После освобождения он с головой погрузился в работу врача-хирурга. Более дух лет епископ совершал одно научное открытие за другим. Но пристало ли епископу, пусть и не служащему, работать с трупами? Он сомневается, кается в этом, но работы оставить не может, она нужна тысячам людей! «Однажды моя молитва была остановлена голосом из неземного мира: «В этом не кайся!» И я понял, что «Очерки гнойной хирургии» были угодны Богу».
       Настал 1937 год. Новый арест, страшные допросы конвейером, когда заключенного лишали сна неделями. Никаких обвинений против себя и других Лука не подписал. Больного, истощенного, похожего на глубокого старика, его вновь выслали в Красноярский край. Правда, позволили работать хирургом. Весной 1941 года «Очерки гнойной хирургии» были окончены. Как не усмотреть в этом явный промысел Божий, ясное указание на угодность колоссального медицинского труда! Через несколько месяцев началась война. Уже в июле 1941 года святитель Лука был назначен главным хирургом окружного госпиталя. В 1942 году он, по благословению Митрополита Сергия, будущего патриарха, возобновил и епископское служение. Сколько жизней спас владыка, скольких людей избавил от тяжкой инвалидности, кажется, невозможно сосчитать. И, как когда-то в земских больницах, каждого из сотен пациентов помнил в лицо и по имени: «Для хирурга не должно быть «случая», а только живой страдающий человек!», — говорил он коллегам при обходах. Любовь к чудо-доктору была огромна. О нем рассказывали легенды. Излеченные уверяли, что видели, как за спиной хирурга во время операции стоит ангел и направляет его руку. А как могло быть иначе, когда каждая операция начиналась с горячей молитвы о болящем, с просьбой о заступлении Господа и Пресвятой богородицы!
       В своих проповедях впоследствии святитель скажет: «Всегда просите Господа обо всем, что вам надо, не смущаясь мыслью, что недостойно Его воссылать молитвы о повседневных своих нуждах. Как малые дети, npocmupaume к Богу руки, всегда просите обо всем без смущения, npocитe тo, что нужно вам, с детским доверием, ожидая помощи во всем, что не противно воле Божией». Для себя же Лука просил одного — возможности как можно больше послужить людям и Господу. Больше двух лет проработал врач-епископ в госпитале. Ему было уже под семьдесят, когда он проводил у операционного стола до десяти часов в день. На его операции приходили опытные хирурги, поражаясь необычайному мастерству, пытаясь постигнуть методику. А он терпеливо учил, лечил, писал, молился. В конце 1943 епископа переводят в Тамбов. Окончены годы тюрем и ссылок. В конце войны Луку наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». В 1946 году за фундаментальный труд «Очерки гнойной хирургии» святитель получает Сталинскую премию первой степени.
       Окончена война. Святитель Лука стар и нездоров. Он получает назначение в крымскую епархию, в Симферополь. На этой кафедре ему суждено прослужить до последних дней жизни. Много тяжких испытаний ожидало его на этом служении. Бескомпромиссный и твердый характер владыки не нравился властям. С его мировой известностью тоже приходилось считаться. В конце сороковых — начале пятидесятых годов гонения на церковь вновь усилились. Храмы закрывались и разрушались безжалостно, под надуманными предлогами — мало прихожан, здание мешает движению, или просто «по просьбам трудящихся». Епископ страдал от бессилия. Даже ему, светиле мирового масштаба, не удавалось отстоять храмы в дальних приходах. Испытания, зачастую очень тяжкие, не повергали его более в уныние. Но все же было очень нелегко. Сильно подводило здоровье. Лука был уже стар, но по-прежнему много и напряженно работал. Труды епископские он сочетал с медицинской практикой и научной работой. В свет выходили переизданные «Очерки гнойной хирургии», «небольшие», как он говорил, а на самом деле, фундаментальные труды по оперативному лечению крупных суставов, множество медицинских статей. Святитель много проповедовал, и что это были за проповеди! Они собирали полный собор. Даже неверующие люди, которых он лечил когда-то, приходили его послушать. И во многих загорался огонек веры. В это же время им был подготовлен замечательный богословский труд «Дух, душа, тело». Он много работает в библиотеках, когда удается вырваться в Москву. Нечеловеческое напряжение не прошло бесследно. Зрение на единственном зрячем глазу начало стремительно ухудшаться. Сначала владыка различал силуэты, затем — только свет. В начале 1958 года и свет померк совсем. Последние три года своей жизни святитель Лука провел в полной тьме. Он продолжал служить, только от медицинской практики, конечно, пришлось отказаться совсем. Слепой епископ великолепно помнил службу и вел ее, не сбиваясь ни разу, полным чином, без спешки, с сугубым благоговением. Молитва была для святителя особым утешением: «Общение с Богом требует весьма великого подвига, требует, чтобы все помыслы ваши, все мысли и стремления ваши были сосредоточены на высшем, на святом, были обращены к Богу. Только тe научаются молитве, глубокой, искренней молитве, кто nocтoянно свои мысли, свои стремления направляет к Богу», — наставляет он духовных чад в проповеди.
       Как часто мы оправдываем свою немолитвенность, отдаленность от бога тем, что работа, заботы, тяготы жизни отнимают у нас все силы. Жизнь и житие святителя Луки — укор нам и пример. Не «или работа, или молитва», а колоссальный труд, освященный непрестанной молитвой. Не жалобы на богооставленность, а непрерывное молитвенное призывание имени божия. Множество людей вернул к жизни чудо-врач. Множество множеств обращаются к нему ныне за молитвенным заступлением и получают его.
 
      Святителю отче Лука, моли Бога о нас!

Елена Чернакова
При подготовке статьи использовалась книга
«Святитель Лука. Избранные творения»