Menu:

ЖУРНАЛ "ПРАВОСЛАВНАЯ СЕМЬЯ"

2009 год, Выпуск 13

Актуальная тема.


       О молитве, в том числе семейной, написано множество хороших, благочестивых книг. Каждый из тех, кто принял крещение в сознательном возрасте, обращался к опыту святых отцов, священников, богословов. Многим знакомо упоительное чувство неофита, когда без труда к утренним и вечерним молитвам добавлялся акафист или кафизма, по дороге на работу творилась дерзновенно Иисусова молитва. Странными казались предостережения об осторожности молитвенного делания, не верилось, что молитва — тяжкий труд. Увы, время, когда по милости божией, безо всяких заслуг с нашей стороны, нам была дана детская радость вхождения в молитву, заканчивается быстро. Уже через год-другой энтузиазма заметно меньше. Какой там акафист, простое бы правило успеть вычитать! Некогда, устала, завтра помолюсь побольше. Но и завтра, и послезавтра то же. Постепенно домашняя молитва перестает быть желанным прибежищем после трудового дня или радостным началом дня нового, а превращается в тяжелую обязанность.
       Как редкий проблеск случаются дни, когда появляется желание молитвы. Мысль не рассеивается, по крайней мере, легко возвращается к молитве, слова, кажется, проникают в самое сердце. В душе воцаряется мир, виднее становятся собственные грехи, без следа рассеиваются раздражения и обиды. Но все реже и реже приходят такие счастливые минуты. Батюшка наставляет: «Надо понуждать себя к молитве, не ждать, когда придет какое-то особое молитвенное состояние. Так можно и всю жизнь прождать, а царство Божие нудится, силой берется!». Будем понуждать. Вечер, неугомонное семейство спит. Надо отложить в сторону соблазн нового журнала, книги, пусть даже благочестивой, богословской и взять в руки молитвослов. Одна молитва, вторая... На третьей ловлю себя на мысли — думаю о том, что приготовить на завтрашний обед. Господи, прости! Возвращаюсь к молитве, но сил сосредоточиться хватает ненадолго. Кое-как справилась с вечерним правилом, а на утреннее, как всегда, времени не хватило. Легко, привычно извиняю себя: занята сверх всякой меры, дети то и дело отвлекают. С ними помолилась утром и вечером коротенько — и слава Богу. Правда, на дурацкий детектив вечером времени было не жалко... Стыдно.
       Но есть же милосердное к нам, вечно спешащим, молитвенное правило доброго батюшки Серафима! Совсем коротенькое, всего три молитовки. Радостно хватаюсь, как за спасительную соломинку — уж это даже мне по силам. «Отче наш...», «Богородице, Дево, радуйся...», «Верую...» — давно знакомые слова, и молитвослов не нужен. Да и творить эти молитвы можно, занимаясь домашними хлопотами. Поначалу все идет просто отлично. Можно готовить завтрак и молиться, можно стирать или гладить, даже пол мыть — и молиться. Замечательно! С год удается держать правило почти без напряжения. Еще через год делаю открытие — оказывается, в течение дня тоже надо молиться, совсем коротко, но сосредоточенно прося милосердия Божия. Ох, боюсь, что это мне уже не по силам! Странное дело, я могу освоить сложные производственные процессы, изучить множество вещей, потратить массу сил и времени, а коротенькая молитва кажется в тягость. Сейчас хорошо понятными стали слова о том, что нет более тяжкого труда, чем молитва. Вот уже и к Серафимову правилу приходится нудить себя. Неужели никогда не обрести мне дар молитвы?
       Случилось несчастье в семье близких людей — умерла престарелая мама. Позвали почитать Псалтирь над усопшей. Иду охотно, надеясь хоть немного облегчить боль утраты дорогого человека. Поначалу читать тяжеловато, не все слова понятны, но постепенно молитвенная поэзия псалмов захватывает душу целиком. Возникает удивительное ощущение, что душа качается на теплых волнах молитвы. Все посторонние мысли покинули голову, древние и вечные слова покаяния и благодарения проникают в ум и сердце. От долгого напряжения пересыхает в горле, голос дрожит, но это совсем неважно. Важно удержать в душе как можно дольше благодатное чувство полной любви и доверия к Отцу Небесному. Родные усопшей благодарят, а мое сердце переполняет тихая радость и благодарность к ним — я испытала ни с чем не сравнимое счастье молитвы! Но проходит день, два — и вновь простое правило кажется долгим и тяжелым. Душа говорит: потрудись, и вновь получишь благодатные плоды, а ум рассеивается через несколько минут. И нет воли, решимости собрать силы и потрудиться, как должно!
       Но есть одно удивительное место, где молитва еще может оживить душу — храм. По милосердию Божию, не по заслугам, только здесь еще возможна молитва. Даже дети не отвлекают, а, как будто всё поняв, сосредоточенно затихают. Как огромной радости жду особо любимых молитв, на которые отзывается душа. Тихо, одними губами пою вслед за хором: Тебе поем, Тебе благодарим... В такие минуты хочется верить обещаниям, себе самой данным, что не буду оставлять молитву. Вот пропели «Отче наш», скоро начнут читать молитвы из последования перед святым Причащением. Но что это? Размышляю, кажется, вполне благочестиво, о том, какие славные детки у нас на приходе, как они выстроились, сложив руки на груди, в ожидании Причастия. А надо-то молиться вместе с детьми! Спохватываюсь, вновь вслушиваясь в слова молитвы. Через несколько минут мысли унеслись и вовсе далече. Еще усилие, ум удерживается на покаянных молитвах. Не столько молитва, сколько борьба за молитву, даже в храме. Господи, помилуй!
       Готовлюсь к Причастию. Вечером, после всенощной, после исповеди, почти ночью, когда в доме давно тихо, раскрываю молитвослов. Надо прочесть длинное правило. Одна молитва произнесена со вниманием. Почти. Раза два все-таки отвлеклась. Читаю вторую, вдруг заломило спину. Как хочется присесть! Несколько минут борюсь с этим желанием, пытаясь молиться. Сил хватило ненадолго. Ладно, не так это страшно, говорю сама себе, лучше сидя думать о Боге, чем стоя — о больных ногах. На третьей молитве голова касается молитвослова. Засыпаю! Вскакиваю на ноги, после следующей молитвы опять сажусь, потом опять встаю, прислоняясь к стене. И опять засыпаю, почти стоя... Может, дочитать правило завтра? Утром, торопливо бормоча недочитанные молитвы, едва ли вообще вникаю в смысл читаемого. Вдруг строчка проникает в самое сердце: Спаси меня! Даже если не хочу, противлюсь спасению — Спаси меня по безграничному милосердию Твоему. На кухню врываются дети. Пора собираться в храм. Может, сподобит Господь к молитве? Чудная Херувимская: «Всякое ныне житейское отложим попечение...». Душой завладела особая тихая радость. Кажется, в такие минуты искренне веришь, что нет большей радости, чем молитва. Увы, уже через полчаса, сразу после причастия, болтаю со знакомой, едва мимолетно вслушиваясь в службу. Почему так происходит?! Почему мы сами лишаем себя истинной радости, не делая даже малейшего усилия сосредоточить ум и душу на настоящем деле — на молитве?
       С давних, еще неофитских пор, люблю вечерние великопостные службы. В храме полутемно, черные печальные облачения. «Покаяния отверзи мне двери», «На реках Вавилонских», молитва Ефрема Сирина доходят до глубины сердца. Спешу домой по темной улице, тихо повторяя про себя чудные слова. Так хочется верить, что молитва всегда будет звучать во мне. Через полчаса, усаживая детей за стол, срываюсь на крик, досадуя на их непослушание. От покаянного чувства и следа не осталось. Пресвятая Богородице, помоги MHel И всё же дни Великого поста — радостные. Душа как будто оттаивает слегка от тяжелого сна безмолитвенности. За привычной домашней работой вдруг всплывают строчки любимых молитв. Повторяешь вновь и вновь, чутко ловя слабый сердечный отклик: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей...». Руки заняты рукоделием, ум и сердце — молитвой. Кажется, что молишься час, а прошло минут десять. Ум рассеивается, ощущение такое, как будто долго решал трудную задачу по геометрии. Только в душе долго живет благодатное воспоминание о глубокой радости молитвы. Печально только, что часто привкус горделивого самолюбования присутствует в этой радости.
       Дети, наши дети... Непростительное пренебрежение родителей к молитве за детей оборачивается тяготами и скорбями, большими и малыми. Заболел кто-то из малышей телесно, одолели греховные недуги старших: первое, самое важное действие родителей — молитва. А мы, вместо этого, хватаем лекарство, впадаем в раздражение и гнев, забыв мудрую пословицу: «Материнская молитва со дна моря достанет». По маловерию и малодушию нашему уповаем на собственные слабые силы, забывая о всемогущем Заступнике и Его Пречистой Матери. А если и вспоминаем, помолимся несколько минут, то тут же впадаем в уныние Господь нас забыл, не слышит Он нашей молитвы. А молитвы-то и не было. Как о невероятном подвиге, читаю о матерях, вымаливающих своих больных или заблудших чад. Они непрестанно взывали к Господу и Богородице днями, неделями. Нет, думаю, мне это недоступно. Но даже одну-две молитвы о детях читаю не каждый день. Забыла, некогда, устала... А накричать на расшалившееся чадо время нашлось.
       Поздний вечер. Даю себе слово, что уж сегодня вечернее правило будет прочитано со вниманием. Правда, очень хочется спать. Мужественно раскрываю молитвослов. Завозилась малышка. Торопливо откладываю книжку в сторону, привычно себя оправдываю — надо покормить ребенка. Но, положа руку на сердце, не слишком меня огорчила невозможность помолиться. Крещусь — Господи, помилуй. Засыпаю с мыслью — завтра обязательно помолюсь!

Елена Чернакова